Как бы то ни было, убей, говорят они,
Пожалуйста, убей!
Мое лицо наблюдало за собаками Брайля,
Выколачивающими общность с небом,
Их крылья образуют ставни окна Алана.
Ладан проплывает мимо кож и оболочек.
Руби прощается и бежит к прекрасным долинам,
Залитым дождем и цветом;
И та кровь тогда была зеленой,
Живица муссонов и бабочек.
Когда я был маленьким, красные цветы раскрылись,
И я разбил письма, и мечтал,
Или же убийство, и нации, и джаз Кроули.
Четыре или пять десятилетий спустя, я - лицо какого-то египтянина.
Был ли я в Луксоре, выцарапывая свое имя?
Перевязывал ли я котят милостью и пилами?
Зеленый стакан погряз в пепле
Разбитых окон,
Вспомненные тела
Заполняют улицы романами,
Смелые парни в смелых понтонах проходят мимо
И отмечают могилы
Камешками, тонущими и пронзительно вопящими.
В чем была ложь твоего хвастовства?
Или твоей глупости? Звали ли пресс-папье
тебя к равновесию? Или убийству?
Была ли твоя душа в Косткатерах или Квиксейвах?
Кошки лежат в розовом свете
И видят себя пушными пони,
Пока Иуда восстает, опоздав на четыре века,
И говорит - это ли человек?
Я не был создателем на рассвете или вечером,
Но поезда едут мимо в Тойтаун
И просят рассчитаться с деревянного фасада.
Ты и я гуляли по калипсо,
Требуя чаепития;
На чаепитии конкистадоры и матадоры
Были спасителями и астронавтами.
Кроваво-красное море несло в себе ярость.
Как бы то ни было, убей, говорят они.
В любом случае, убей.