Rublow [Russian translation]

На земле, что всегда под водой или снегом,

Есть дороги, по которым почти никто не ходит.

Иногда, там блаженный

Движется по небу -

к людям, плывущим в лодке!

И возвещает, что летит.

А они хватают его в сети.

Между полей и заводей там белые города,

Где торгуют лошадьми, шелками и серой.

А над торгом вырастает прекрасный монастырь.

Хоралы и хрип.

Икона и конь.

Удила и золотой нимб святого.

На стенах подворья - цепи и серпы.

Скоморох прихлопывает себя по бедрам и поет.

О людях, что живут радостью, хоть и терпят нужду.

И кто-то смеется.

Кто-то угощает его водкой.

А кто-то другой вызовет ему палача.

Пусть идет на волю и пляшет с вырванным языком дальше.

Болван, который уже не может произнести ни слова.

А Князь с внутренней галереи, как и должно,

Смотрит соколом,

Стережет своё добро от огня и зла,

Чтобы почувствовал люд, как он о них заботится.

Князь – меценат, любитель искусств.

Распиши, говорит, мне стены дворца.

Помощник уже раскладывает краски и кисти,

А в дверях становится стража.

И звучит голос Князя:

- За работу твою – жизнь. Или сума.

Зодчий, что строил для меня этот дворец,

Ничего прекраснее его уже не возведет. Никому!

Когда закончил, приключилась с ним досадная неприятность:

В темном месте на убийц

Невзначай он попал.

А они выкололи ему глаза.

И засмеялся князь, аж эхо пошло по залу.

И гремело оно, даже когда он, похожий на павлина, вышел.

А я встал перед стеной, что была такой белой,

Как ослепленное лицо

Того, кто воздвигнул ее.

И от слез его, как от крови, стала она красная.

Я стоял на коленях у неё, белой, склоненный перед Божественным,

Когда пришла эта девка, почти безумная.

И читала она мои иконы движениями рук,

Смеялась над толпой,

Плакала перед Богом,

И страшил ее ада огонь.

И встало вдруг пламя со всех сторон,

К небу поднялись клубы дыма.

В дверях конская морда – зрительницей. И улыбка татарина,

Который гордую голову Князя,

Тащит за волосы,

А у того - кровь стекает по усам.

Ужас девушки вызывает взрывы смеха - это так весело!

И церковные покровы швыряются ей под ноги,

А она надевает их, кружится…

Слезы её высохли

И танец, у седла, к которому приторочена княжеская голова, -

Как благодарность.

Кто воевал, того пьянит золота кипяток.

Плиты с церковных куполов, книги пожираемые огнем,

Падают под копыта и ноги.

Взор прикипевший

К лику Бога, который заволокло дымом.

И он спрашивает - как возлюбить врага своего?

И снова мы укладываем тела в братские могилы.

Снова в путь без креста и с непокрытой главой.

После бури остаются сумерки и реки пепла.

Вместо престольных - языческие праздники;

Смех крови, игра тел

И огоньки, соединяющиеся по двое.

Из той земли, что презрев смерть не скупится живым,

Наилучшая глина для формы на звоны.

Под их звуки из этой земли я сегодня растираю краски

Для моей иконы.

На сухой дощечке

Есть место для всего мира. И для Творца.

Промокли и дерево, стоящее под дождем,

И наклонивший голову конь, со стекающей по шерсти водой.

Намокли зелень и золото на доске,

Что плачет как живая -

То Творца Корона.

И ожидают его

Конь и Икона.