Пустите, Рая, мне ж под вами тесно,
И не давите на меня своим лобком.
Мне это всё уже давно неинтересно,
Я с Вами в жизни больше незнаком.
А за стеной играет пианист,
Все говорят - он виртуозный онанист.
Играть он музыку Чайковского горазд,
Так почему же он тогда не педераст?
Пустите, Рая, у меня же печень,
И не тошните на меня Вы табаком.
Вы ж видите, любить Вас просто нечем,
Да и вообще я с Вами больше незнаком.
А за стеной, которая правей,
Играет громко пианист "Азохен вей",
Играть он музыку Чайковского горазд,
И как Чайковский, он местами педераст.
Пустите, Рая, дайте снять кальсоны
И в тохес вставить свежую свечу.
Не думайте, что Вы так невесомы,
Чтоб Вы так жили, как я Вас хочу!
А за стеной всё играет пианист,
Он ни на что вообще не годный онанист.
Играть Чайковского он вовсе не горазд,
Да и вообще не пианист, а педераст.
Пустите, Рая, мне так неуютно
Дышать, простите, в Ваш упитанный пупок.
Ещё позвольте намекнуть мне Вам попутно,
Чтоб Вы убрали свой божественный лобок.
Мне не сыграть, как за стеною пианист,
Хоть я не пидор и совсем не онанист;
Вам подыграть немножко был бы рад,
Но холостым, боюсь, окажется заряд.
Пустите, Рая, я зову милиционера,
Кончайте ж на меня давить лобком.
И что ж у Вас за бл*дская манера -
Всё тошнить на человека табаком.
А за стеной всё играет виртуоз,
У Райки снова начинается невроз,
А губы шепчут пианисту комплимент,
Ей очень нравится под аккомпанемент.