Кто-то по ночам меняет вывески с названиями магазинов по соседству,
Матери дают жизнь детям, разговоры которых мы не понимаем.
Кто крадется от амбара Финской Девы* –
Девы, чрево которое сейчас рождает вечный холод?
И ее мужчина, Юсси, в полном одиночестве стоит на краю болота;
Мотыга упала, по потной щеке стекают сопли.
И мужчина не знает, что делать, куда теперь идти,
Здесь холодно – холодно точно так же, как и внутри меня.
Но я существую, я живу и дышу
Одним лишь великим богом – Жаждой жизни.
Его храмами служат кабаки и бордели,
Рынки, супермаркеты, разноцветные огни городов.
Я выглядываю в окно и не вижу здесь веселья:
Сломанные песочницы, убогие забегаловки поблизости,
Из которых матери- и отцы-одиночки вытаскивают надежды на одну ночь,
Которые уйдут утром еще до того момента, как проснутся дети.
Дай мне руку, дай обещание относительно завтрашнего дня,
Пообещай, что я не останусь один в этой холодной жизни,
В этом дне, где слышны резкие голоса памятников,
Где уже рожденный человек идет, словно мертвый, в поисках места для собственной могилы.
Лунный серп так прекрасен!
Запах, остающийся после осеннего дождя, так свеж!
Кто здесь отдает приказы, кому здесь повинуются?
Двум великим богам – Жадности и Деньгам,
Их храмами служат биржи и бордели,
Рынки, супермаркеты, разноцветные огни городов.
Но я существую, я живу и дышу
Одним лишь великим богом – Жаждой жизни.
Его храмами служат кабаки и бордели,
Рынки, супермаркеты, разноцветные огни городов.