Спи, похоронен в поле пшеницы.
Розы, тюльпаны, что тебе снится?
Что охраняет сон твой во мраке?
Тысячи маков, алые маки.
Вдоль берегов стремительной речки
Пусть проплывают блестящие щуки,
А не убитые во поле сечи
В мутном потоке крови и муки.
Так ты сказал, и вокруг выла вьюга.
Грустно, за всеми, в спину друг друга,
глядя, шагал ты в сторону ада.
Ветер плевал в лица снегом - так надо.
Петька, постой, погоди, дай утихнуть
Ветру, ты слышишь голос убитых?
Сейчас они шепчут твоими губами,
Отдавшие жизни за крест и за знамя.
Но ты не услышал, и время летело,
как в темпе вальса - все было бело,
А лишь запели первые птицы,
Ты подошел к этой самой границе.
Дальше, вперед, с душой за плечами,
Ты разглядел - человека - вначале.
Был он, как ты, но навстречу шагая,
Понял, что форма и каска - другая.
Петька, стреляй! Петька, стеляй же,
Чтоб, как стоял, тут же он ляжет,
Пусть он уткнется в поле сырое,
солдатской сермягой красное кроя,
Но если я выстрелю в голову, в сердце,
Смерти мгновенной не оглядеться,
Но и мнговенья хватит, я знаю,
чтобы прочесть в глазах: "Умираю"
Ты окзал ему эту любезность,
Он повернулся, вздрогнув - ты здесь, но
Он вскинул ружье, испугался, бывает...
Жалостью милость враг не покупает.
Рухнув, как сноп, без единого стона,
понял, ты понял в мгновение оно,
ты понял, что вовсе не хватит, мгновенья,
Для покаяния или прощенья.
И ты упал на землю без крика,
И понял, ты понял в течение мига,
Что этот день был самым последним,
И безвозвратным не-возвращеньем.
Ниночка, Нина, чтобы весною
так вот погибнуть, только герою
храбрости хватит, в сторону ада
лучше зимой уходить - так и надо.
Всходы пшеницы слышали только,
что ты хотел, сжимая винтовку,
тихо шепнуть, но слова леденели.
Солнце сияло и птицы звенели.
Золотом сверху - волны пшеницы,
Розы, тюльпаны - что тебе снится,
Что охраняет сон твой во мраке?
Тысячи маков, алые маки...