В степях, и в горах, и в лесах,
Где хлеб человеческий труден,
Растили в поту и в слезах,
И хлеб, и детей своих люди.
Свои были все на счету
И тесно с соседом на свете,
И каждый свою нищету,
Как боль вымещал на соседе.
Взорвавшийся порох не гасит слеза
И слово под дулом немое,
А кровная месть, словно пуля слепа,
Но чует, где сердце живое.
И снова в прицеле не видно лица,
А значит убийству - конца.
В лесах и в горах и в степях,
Где пот человеческий солон,
Верша самосуд второпях,
Прощенье считали позором.
И кровь истекала из жил
Под мертвенным взглядом созвездий,
А тот, кто был жив, тот не жил,
Тот ждал за возмездье возмездий.
Взорвавшийся порох не гасит слеза
И слово под дулом немое,
А кровная месть, словно пуля слепа,
Но чует, где сердце живое.
И снова в прицеле не видно лица,
А значит убийству - конца.
В лесах, и в степях, и в горах
Слепые губили незрячих,
Но кто-то отринул свой страх,
Прозрел и решил жить иначе.
Он первым ружье опустил,
Промолвив: Мир вашему дому.
Он первым другого простил,
Но ясно ли это другому?