... Когда я об стену разбил лицо и члены ..." [... Kogda ya ob stenu razbil litso i chleny ..."] [German translation]

...Когда я об стену разбил лицо и члены

И все, что только было можно, произнес,

Вдруг - сзади тихое шептанье раздалось:

"Я умоляю вас, пока не трожьте вены.

При ваших первах и при вашей худобе

Не лучше ль - чаю? Или - огненный напиток ...

Чем учинять члеповредительство себе -

Оставьте что-нибудь нетронутым для пыток".

Он сказал мне: Приляг,

Успокойся, не плачь!"

Он сказал: "Я не врач -

Я твой верный палач.

Уж не за полночь - за три, -

Давай отдохнем:

Нам ведь все-таки завтра

Работать вдвоем ..."

Чем черт не шутит - может, правда выпить чаю,

Раз дело приняло подобный оборот?

"Но только, знаете, весь ваш палачий род

Я, как вы можете представить, презираю!"

Он попросил: "Не трожьте грязное белье,

Я сам к палачеству пристрастья не питаю,

Но вы войдите в положение мое:

Я здесь на службе состою, я здесь пытаю.

Молчаливо, прости,

Счет веду головам,

Ваш удел - не ахти,

Но завидую вам.

Право, я не шучу -

Я смотрю делово:

Говори - что хочу,

Обзывай хоть кого ..."

Он был обсыпан белой перхотью как содой,

Он говорил, сморкаясь в старое пальто:

"Приговоренный обладает как никто

Свободой слова - то есть подлинной свободой".

И я избавился от острой пеприязни

И посочувствовал дурной его судьбе.

Спросил он: "Как ведете вы себя на казни?"

И я ответил: "Вероятно, так себе ...

Ах, прощенья прошу, -

Важно знать палачу,

Что когда я вишу -

Я ногами сучу.

Кстати, надо б сперва,

Чтоб у плахи мели, -

Чтоб, упавши, глава

Не валялась в пыли".

Чай закипел, положен сахар по две ложки.

"Спасибо ..." - "Что вы! Не извольте возражать!

Вам скрутят ноги, чтоб сученья избежать.

А грязи нет - у нас ковровые дорожки".

"Ах, да неужто ли подобное возможно!" -

От умиленья я всплакнул и лег ничком, -

Потрогав шею мне легко и осторожно,

Он одобрительно поцокал языком.

Он шепнул: "Ни гугу!

Здесь крутом - стукачи,

Чем смогу - помогу,

Только ты не молчи,

Стану ноги пилить -

Можешь ересь болтать, -

Чтобы казни отдалить,

Буду дальше пытать".

Не ночь пред казнью - а души отдохновенье, -

А я уже дождаться утра не могу,

Когда он станет жечь меня и гнуть в дугу,

Я крикну весело: "Остановись, мгновенье!"

И можно музыку заказывать при этом -

Чтоб стоны с воплями остались на губах, -

Я, признаюсь, питаю слабость к менуэтам,

Но есть в коллекции у них и Оффенбах.

"Будет больно - поплачь,

Если невмоготу", -

Намекнул мне палач.

"Хорошо, я учту".

Подбодрил меня он,

Правда, сам загрустил:

"Помнят тех, кто казнен,

А не тех, кто казнил".

Развлек меня про гильотину апекдотом,

Назвав ее карикатурой на топор.

"Как много миру дал голов французский двор!" -

И посочувствовал убитым гугенотам.

Жалел о том, что кол в России упразднен,

Был оживлен и сыпал датами привычно.

Он знал доподлинно - кто, где и как казнен,

И горевал о тех, над кем работал лично.

"Раньше, - он говорил, -

Я дровишки рубил, -

Я и стриг, я и брил,

И с ружьишком ходил, -

Тратил пыл в пустоту

И губил свой талант, -

А на этом посту -

Повернулось на лад".

Некстати вспомнил дату смерти Пугачева,

Рубыл - должно быть, для наглядности - рукой,

А в то же время знать не знал, кто он такой, -

Невелико образованье палачово.

Парок над чаем тонкой змейкой извивался ...

Он дул на воду, грея руки о стекло, -

Об инквизиции с почтеньем отозвался,

И об опричниках - особенно тепло.

Мы гоняли чаи, -

Вдруг палач зарыдал:

Дескать, жертвы мои -

Все идут на скандал.

"Ах вы тяжкие дни,

Палачова стерня!

Ну за что же они

Ненавидять меня!"

Он мне поведал назначенье инструментов, -

Все так нестрашно, и палач - как добрый врач.

"Но на работе до поры все это прячь,

Чтоб понапрасну не нервировать клиентов.

Бывает, только его в чувство приведешь,

Водой окатишь и поставишь Оффенбаха -

А он примерится, когда ты подойдешь,

Возьмет и плюнет, - и испорчена рубаха! "

Накричали речей

Мы за клан палачей,

Мы за всех палачей

Пили чай - чай ничей.

Я совсем обалдел,

Чуть не лопнул крича -

Я орал: "Кто посмел

Обижать палача! .."

...Смежила веки мне предсмертная усталость,

Уже светало - наше время истекло.

Но мне хотя бы перед смертью повезло:

Такую почь провел - не каждому досталось!

Он пожелал мне доброй ночи на прощанье,

Согнал назойливую муху мне с плеча ...

Как жаль - недолго мне хранить воспомнинанье

И образ доброго, чудного палача!