ЕНГИБАРОВУ - ОТ ЗРИТЕЛЕЙ [Jengibarovu - ot zritelej] [German translation]

Шут был вор: он воровал минуты -

Грустные минуты, тут и там,-

Грим, парик, другие атрибуты

Этот шут дарил другим шутам.

В светлом цирке между номерами

Незаметно, тихо, налегке

Появлялся клоун между нами

Иногда в дурацком колпаке.

Зритель наш шутами избалован -

Жаждет смеха он, тряхнув мошной,

И кричит: "Да разве это клоун!

Если клоун - должен быть смешной!"

Вот и мы... Пока мы вслух ворчали:

"Вышел на арену, так смеши!"-

Он у нас тем временем печали

Вынимал тихонько из души.

Мы опять в сомненье - век двадцатый:

Цирк у нас, конечно, мировой,-

Клоун, правда, слишком мрачноватый -

Невеселый клоун, не живой.

Ну а он, как будто в воду канув,

Вдруг при свете, нагло, в две руки

Крал тоску из внутренних карманов

Наших душ, одетых в пиджаки.

Мы потом смеялись обалдело,

Хлопали, ладони раздробя.

Он смешного ничего не делал -

Горе наше брал он на себя.

Только - балагуря, тараторя,-

Все грустнее становился мим:

Потому что груз чужого горя

По привычке он считал своим.

Тяжелы печали, ощутимы -

Шут сгибался в световом кольце,-

Делались все горше пантомимы,

И морщины глубже на лице.

Но тревоги наши и невзгоды

Он горстями выгребал из нас -

Будто обезболивал нам роды,-

А себе - защиты не припас.

Мы теперь без боли хохотали,

Весело по нашим временам:

Ах, как нас прекрасно обокрали -

Взяли то, что так мешало нам!

Время! И, разбив себе колени,

Уходил он, думая свое.

Рыжий воцарился на арене,

Да и за пределами ее.

Злое наше вынес добрый гений

За кулисы - вот нам и смешно.

Вдруг - весь рой украденных мгновений

В нем сосредоточился в одно.

В сотнях тысяч ламп погасли свечи.

Барабана дробь - и тишина...

Слишком много он взвалил на плечи

Нашего - и сломана спина.

Зрители - и люди между ними -

Думали: вот пьяница упал...

Шут в своей последней пантомиме

Заигрался - и переиграл.

Он застыл - не где-то, не за морем -

Возле нас, как бы прилег, устав,-

Первый клоун захлебнулся горем,

Просто сил своих не рассчитав.

Я шагал вперед неукротимо,

Но успев склониться перед ним.

Этот трюк - уже не пантомима:

Смерть была - царица пантомим!

Этот вор, с коленей срезав путы,

По ночам не угонял коней.

Умер шут. Он воровал минуты -

Грустные минуты у людей.

Многие из нас бахвальства ради

Не давались: проживем и так!

Шут тогда подкрадывался сзади

Тихо и бесшумно - на руках...

Сгинул, канул он - как ветер сдунул!

Или это шутка чудака?..

Только я колпак ему - придумал,-

Этот клоун был без колпака.