В утробе храма сырой и тёмной,
В пропитанной ладаном келье холодной
Ангел явился ко Мне в этот вечер,
Молитву новую учить Меня речить.
И, как-то вдруг, освободил Мои длани,
И руки Мои крыльями стали.
Спросил он Меня: - Ты знакома ли с летом?
И Я лишь на день, и одним лишь моментом
Взлетела увидеть каков цвет у ветра.
Тотчас над крышами мы воспарили,
Полетев за врата, огороды и нивы.
И очутились в цветущей долине,
Там, где лоза обвивает оливы.
И спустились туда, где теряется день,
Себя чтоб найти средь зелёных ветвей.
И он говорил как будто молясь,
И после каждой молитвы, в конце
Перебирал Мне, как чётки, позвонки на спине.
Сгустились длинные тени жрецов
И сон оттеснили в круг голосов.
Взамахами крыл Мне бы их разогнать,
Но крылья руками стали опять.
Ангел в комету вмиг превратился
И стали камнями суровые лица,
И контуры рук их стали ветвями
В жестах застывших странной их жизни,
Листьями - кисти, а пальцы – шипами.
Звуки снаружи голосов неизвестных
Отняли сон, возвратив в мир телесный.
Образ бледнел, палитру теряя,
Но эхо далёкое вновь повторяет
Ангела странной молитвы слова,
Она то ли сном, то ли явью была:
- Его будут люди звать Божьим Сыном...
...Слова смешались в Моей голове,
Впечатались в плоть и исчезли во сне...
И стихло последнее слово
И вдруг обратилось слезами,
И страх, соскользнув с Моих губ,
Встал пред Моими очами,
Полуприкрытых век
В спокойствии ложном,
В ожидании, что изнуряет,
Под снисходительным взором.
И он прикоснулся с опаской
Дрожащей рукой до чела:
Смущаясь старик дарит ласку,
Боясь, что она не нежна...