Не спрашивай у меня никогда больше,
почему календула не пахнет.
Я не помню, это совсем другая история.
Не спрашивай меня тут перед всеми,
что там есть на дне стакана,
и не спрашивай меня никогда, почему я пью.
Лучше бы у меня не было шляпы,
под ней дьявол дремлет, видит сны
и приказывает, во всём он виноват.
Он будит меня в недобрую пору,
для него закон не писан.
Он должен всё попробовать,
это дьявол вина хочет.
Я пью не ради наслаждения,
и не потому, что мне нравится,
пью я для того, чтобы его напоить.
Не спрашивай меня, я не смогу сказать,
где какая-то звезда упадёт,
и где оторвётся пуговица от моего пальто.
Не спрашивай меня, почему в округе
все собаки на меня лают.
Не спрашивай меня никогда, почему бродяжничаю.
Лучше бы у меня не было шляпы,
под ней дьявол дремлет, видит сны
и приказывает, во всём он виноват.
Он будит меня в недобрую пору,
для него закон не писан.
Он должен всё попробовать,
это дьявол других мест хочет.
Я скитаюсь не ради наслаждения,
и не из-за любви к запаху дорог,
я брожу для того, чтобы его утомить.
Не спрашивай меня, зима ли это,
когда я в росе с цыганами
бриллианты для галстука собираю.
Не спрашивай меня, почему птицы
не садятся на каждый провод.
Не спрашивай никогда, почему я музыку играю.
Лучше бы у меня не было шляпы,
под ней дьявол дремлет, видит сны
и приказывает, во всём он виноват.
Он будит меня в недобрую пору,
для него закон не писан.
Он должен всё попробовать,
это дьявол песню хочет.
Нет, я играю не потому, что наслаждаюсь,
и эта песня - не та, что надо.
Играю я для того, чтобы он уснул.